«Гаргантюа и Пантагрюэль»: история создания и публикации, значение, своеобразие жанра. Франсуа рабле гаргантюа и пантагрюэль Франсуа рабле гаргантюа и пантагрюэль

(1494 - 1553) вошел в историю мировой литературы как автор сатирического романа . Мастер гротеска и гиперболы, в своей книге он рассказал историю похождений двух добродушных великанов и их друзей. Прозаик беспощадно высмеял лень, невежество и лицемерие духовенства, за что его произведение было объявлено Римско-католической церковью еретическим.

Писатель был ярым противником средневековой косности и догматизма. В борьбе со «старым миром» он выбрал очень необычное, но крайне эффективное «оружие» - раскатистый смех (получивший впоследствии название «раблезианский»). Роман «Гаргантюа и Пантагрюэль» ознаменовал собой рассвет французского Ренессанса и стал одним из величайших литературных произведений эпохи Возрождения.

Мы отобрали из него 10 цитат:

Франсуа Рабле — автор одного романа, зато какого! Его объемный и не поддающийся чтению труд стал манифестом новой эпохи, где человек становится вровень с его создателем, а не падает ниц, пресмыкаясь и боясь небесной кары. Книга подарила боязливо скукоженному миру образ человека ренессанса — возрождения к полноценной жизни.

«Гаргантюа и Пантагрюэль» - это сатирический роман, созданный с помощью таких литературных приемов, как гротеск и гипербола. К сожалению, смысл многих саркастических выпадов Франсуа Рабле в настоящее время утрачен, поэтому объемный труд читается натужно, хоть и должен был развеселить публику, как ярмарочный балаган (по стилистике роман напоминает шутовские истории паяца, который злобно высмеивает уклад жизни, не боясь понести наказание).

Основные темы

Автор обличает извечные человеческие пороки и высмеивает слабости, недостатки и проблемы своего времени. Излюбленными объектами для насмешек Рабле являются церковь и католический институт монашества, что неудивительно - он знал о лени, невежестве, алчности, ханжестве и лицемерии духовного сословия не понаслышке, ведь сам в молодости жил в монастыре. Кроме того, известно, что Рабле был медиком, значит, имел рациональное мышление и живой ум, а не зашоренное сознание фанатика.

Досталось от его пера и средневековой схоластике, оторванной от той реальности, которую во всех ее проявлениях так любят главные герои. Слепая вера и религиозное лицемерие вызывали у Рабле такое неприятие, что он не постеснялся замахнуться даже на Священное писание, кое-какие эпизоды из которого ловко спародировал в романе. Так что, немудрено, что все части «Гаргантюа и Пантагрюэля» были осуждены богословским факультетом Сорбонны как еретические.

Кто такой Франсуа Рабле?

Франсуа Рабле - это первый певец Ренессанса, осмелившийся восстать против средневековой косности и бесправия здравого смысла. Бесчеловечным догмам он противопоставил идеалы свободы и гуманизма. Главы о Телемском аббатстве, а также о воспитании Гаргантюа под руководством Понократа, являются законченным воплощением гуманистических принципов. Поэтому «Гаргантюа и Пантагрюэль» - это самый объемный литературный памятник эпохи Возрождения.

О самом авторе известно крайне мало, так как он скрывался от властей за свои литературные изыскания. Он написал тогда, когда за свободу слова можно было поплатиться вечной неволей, а то и жизнью. Сохранились упоминания о том, что он в юношестве жил в монастыре, потому так хорошо знает внутреннюю сторону обычаев и грешком духовного сословия. Потом он сбежал из божьего храма, отчаявшись в намерении стать добродетельным католиком. С этих пор началась пора его скитаний, когда он овладел искусством врачевания и мастерством слова. Общаясь с пациентами, лекарь узнал множество легенд и сказаний о национальных героях ярмарочных балаганов — Гаргантюа и Пантагрюэле, которые впоследствии перекочевали в его книгу.

Комический эффект

Именно простых людей больше всего угнетала церковь, ведь этот институт был монополистом в области просвещения среди широких народных масс. Поэтому комический эффект в романе Рабле помещается в форме грубоватого юмора, понятного простому человеку. Шутки связаны с недостатками тела и физиологией, поглощением пищи и вина, половыми отношениями и венерическими заболеваниями. Все эти темы в романе «Гаргантюа и Пантагрюэль»были совершенно несвойственны средневековой литературе, которая была тесно связана с религиозной традицией.

В ходе исторического литературного процесса неоднократно предпринимались попытки «адаптировать» Рабле к меняющимся представлениям о морали и нравственности, но, как известно, из песни слова не выкинешь - «вычищенный» роман, без сомнения, уступает оригиналу.

Стилистика Рабле

Язык в романе «Гаргантюа и Пантагрюэль» изобилует непристойными словесными оборотами и карикатурно поданными выжимками из священных текстов. Текст неразрывно связан с народной культурой Франции позднего Средневековья и Возрождения. Образы главных героев, Гаргантюа и Пантагрюэля, имена которых взяты напрямую из французского фольклора, символизируют Ренессанс с его отказом от традиционных жизненных установок Средневековья. Главная идея эпохи Возрождения – возвращение интереса к светскому искусству и познанию мира, свободному от догм и ограничений.

Язык Рабле — причудливый, сложный, нагромождение оборотов и средств художественной выразительности сбивает читателя с толку, заставляет не раз перечитывать предложение в погоне за сутью.

Композиция

Гротескно-комическая структура романа «Гаргантюа и Пантагрюэль» имеет несколько функций. Она заманивает читателя, интересует его на протяжении всего повествования и облегчает восприятие глубоких мыслей в основе творческого метода Рабле. С другой стороны, она их маскирует, то есть служит щитом от въедливой цензуры. Шутовство и дуракаваляние образуют мощный комический эффект в средневековой литературе на пороге эпохи Возрождения. Композиция романа – это свободное чередование эпизодов и образов.

Скрепляющей основной идеей «Гаргантюа и Пантагрюэль» является гротеск народного характера. Не все мысли Рабле расшифрованы. Частный случай гротеска – размеры Гаргантюа в первых двух книгах. Это гиперболизированное стремление натуры освободиться от гнета средневековых норм.

Главная идея

Хоть книга и велика по объему, словно ее герой, она несет вполне себе конкретный посыл. Рабле видел, как люди страдают от засилья религиозного суеверия, воспринимая не умелые проповеди, как слово Божие, хотя именно в них теряется смысл любого религиозного культа. Народ же прозябал в невежестве и фанатизме, поэтому родители не хотели лечить и учить детей, считая любое вмешательство в ум и тело своего ребенка бесовским промыслом. Поэтому главная идея романа Рабле — показать приобщение к национальной французской культуре, ее истокам, а не рабское повиновение жутковатой демагогии католицизма. Он хотел, чтобы человек полагался на свой здравый смысл, а не на абстрактные и неверно истолкованные учения схоластиков. Теоретики были оторваны от жизни, сами на хлеб не зарабатывали, поэтому не могли учить народ, исходя из его надобностей.

Характеристика главных героев

1. Описания персонажей в книге крайне разрознены и обильны, поэтому бывает сложно сразу сориентироваться, кто есть кто. Для понимания сути романа необходимо четко уяснить себе, кто такой Гаргантюа (Gargantua)?Это король государства Утопия из рода великанов. Появляется в первой и эпизодически во второй и третьей книгах романа. Образ Гаргантюа - символ назревающего Ренессанса с его антропоцентрической позицией. Человек – не раб господень, он в буквальном смысле вырос, стал великаном, а не вошью.
2. Как мы знаем, это не единственный великан в творении Рабле. Кто же такой Пантагрюэль (Pantagruel)? Это сын Гаргантюа, принц королевства Утопия. Появляется в романе со второй книги. Представляет собой тип передового человека эпохи Возрождения, который интересуется сразу несколькими научными дисциплинами и видами искусства.
3. Великаны путешествуют и находят друзей по убеждениям, которые выражают те или иные идеи автора и развлекают особ королевской крови. Кто такой Брат Жан Зубодробитель (Frère Jean des Entommeures)? Это монах ордена святого Бенедикта. Появляется в первой, третьей, четвертой и пятой книгах. Он прекрасно проявляет себя, как во время войны с Пикрохолом, так и по ходу многочисленных пиров Гаргантюа и его сына.Брат Жан - «человек молодой, прыткий, щеголеватый, жизнерадостный, разбитной, храбрый, отважный, решительный, высокий, худощавый, горластый, носатый, мастак отбарабанить часы, отжарить мессу и отвалять вечерню».
4. У брата Жана был помощник, необходимый на пирушках. Панург (Panurge) — это недоучившийся студент из Турени. Появляется во второй книге. Сходится с братом Жаном в неистощимом жизнелюбии и пристрастии к разного рода весёлым проделкам. Правда, в отличие от монаха, Панург слегка трусоват («я не боюсь ничего, кроме опасностей»).«Панург был мужчина… с крючковатым, напоминавшим ручку от бритвы носом, любивший оставлять с носом других, в высшей степени обходительный, впрочем слегка распутный и от рождения подверженный особой болезни, о которой в те времена говорили так: Безденежье - недуг невыносимый».
5. Эпистемон (Epistémon). Это бывший наставник Пантагрюэля. Как и Панург, появляется в романе во второй книге. Из всех друзей Пантагрюэля наиболее образован, часто пускается в различные рассуждения отвлечённого характера, что не мешает ему быть верным товарищем и добрым собутыльником.

Анализ первой книги

В первой книге Гаргантюа – добрый, миролюбивый великан-король. Их вообще в романе три таких красавца: Грангузье, Гаргантюа и Пантагрюэль. Так же есть три главные темы:

1. Воспитание Гаргантюа. Противопоставление средневекового и ренессансного воспитания. Но даже в такой серьезной теме автор использует пародийную игру (к примеру, преувеличение старательности, которую проявляют воспитатели-гуманисты).
2. Война с Пикрохолом . Противопоставление Пикрохола и Гаргантюа – сравнение средневекового и гуманистического правителя.
3. Телемская обитель. Это, во-первых, противопоставление средневекового монастыря и утопии нового мира. Брат Жан – это порождение монастырских стен и одновременно их насмешливое отрицание. Девиз обители – “Делай, что хочешь” – издевательский перевертыш монастырского устава. Люди там жутко образованные: знают 5-6 языков, могут сочинять на них стихи, но как они используют свои знания? Какая польза миру от их учености? Монахи не помогают мирянам стать лучше, они просто спасаются бегством от проблем, поощряя свой эгоизм, надеясь вымолить легкую долю в раю. Автор высмеивает эту позицию.

Анализ второй книги

Во второй книге Пантагрюэль — добрый великан, добрый малый, обжора и любитель выпить. Мотив жажды, которая сопровождает рождение Пантагрюэля, — алчность познаний и обычная жажда. Новый человек — «алчущий познаний», а не тупоголовый раб чьих-то домыслов. В то же время он весел и прост в обращении, в нем нет чопорности и замкнутости средневекового человека. Параллель выпивки и науки проходит через всю книгу. Письмо Гаргантюа к Пантагрюэлю — манифест ренессанса. В нем заключена апология наук, апология движения истории и развития культуры.

Бахтин считает, что третья книга – органическое продолжение первых двух. В ней меняются все пропорции: действие продолжается всего 30 дней, герой Пантагрюэль уже нормального размера.

Что хотел сказать автор в пятой и четвертой книгах?

Ближе к финалу стало больше серьезности, ослаблена народно-карнавальная основа. Острова в 4-5 книгах чаще всего символизируют социальные институты, ценности. Там уже нет главного героя, все путешественники. Пантагрюэль возвышен, Панург — напротив.

В трех первых книгах Панург бросает вызов старому застойному обществу, поэтому так симпатичен, а в последующих частях уже не везде, протест размывается, становится менее нарочитым. В тех эпизодах, которые появились в 48 главе, он прежний, а в тех, которые в 52 главе – подчеркнуто трусливый (например, эпизод с бурей, Колбасами).

Это, видимо, связано с тем, что Панург и Пантагрюэль – разные полюса Божественной природы. Пантагрюэль – идеальный человек, Панург — реальный. Но писатель разочаровывается в реальном человеке, оттого и происходит снижение образа.

Чем заканчивается роман?

А тем, что Бутылка изрекла: “Тринк”, что означает «пей» (и «выпивай», и пей из источника мудрости). Рабле воспроизвел плавание к истине, путешествие в поисках этого вожделенного сокровища. Правда, абсолютной истины нет, перед авантюристами всплывает лишь фата-моргана. Поэтому они пьют и радуются жизни без призрака смерти и сомнительных обещаний божественной милости в обмен на земное счастье.

Интересно? Сохрани у себя на стенке!

Вы, кто прочтете эту книгу, знайте,

Что от нее в восторг вы не придете,

Но и краснеть себя не принуждайте -

Ни зла, ни яда в ней вы не найдете.

Ее вы руководством не считайте,

– Пожалуй, только в области смешного

(Мне не придумать ничего иного).

Я вижу, горе вас угрозой давит,

Так пусть же смех, не слезы, сказ мой славит

Смех людям свойственней всего другого.

Блистательнейшие из пьяниц и вы, изысканнейшие из венериков (ибо вам, а не кому другому, посвящаются мои писания)! Алкивиад в диалоге Платона, под названием «Пир», восхваляя своего наставника Сократа, бесспорного князя философов, между прочим говорит, что он похож на Силена. Силенами назывались когда-то ларчики в роде тех, что мы ныне встречаем в лавках аптекарей: сверху нарисованы всякие веселые и игривые изображения – в роде гарпий, сатиров, гусей с уздечкой, зайцев с рогами, уток под вьюком, козлов с крылами, оленей в упряжке – и другие такие картинки, придуманные, чтобы возбуждать смех у людей (таков был Силен, учитель доброго Бахуса). Но внутри этих ларчиков сберегали тонкие снадобья: мяту, амбру, амом, мускус, цибет; порошки из драгоценных камней и другие вещи. Вот таков-то, говорят, был и Сократ, потому что, взглянув снаружи и судя по внешности, вы за него не дали бы и луковицы, – так некрасив он был телом и так смешон манерами: нос острый, взгляд быка, лицо дурака; в привычках простой; в грубой одежде; бедный имуществом; несчастливый в женщинах; не способный ни к какой службе; всегда смеющийся, всегда выпивающий, как и всякий другой; всегда насмешливый, всегда скрывающий свое божественное знание. Но откройте этот ларец – и найдете внутри небесное, неоценимое снадобье: разумение более чем человеческое, добродетели изумительные, мужество непобедимое, трезвость несравненную, довольство стойкое, уверенность совершенную, презрение невероятное ко всему, из-за чего люди столько заботятся, бегают, работают, плавают и воюют.

К чему, по вашему мнению, ведет это предисловие и предварение? А к тому, что вы, мои добрые ученики и прочие бездельники, читая веселые заголовки некоторых книг нашего сочинения, как-то: «Гаргантюа», «Пантагрюэль», «Феспент» , «О достоинствах гульфиков» , «Горошек в сале» с комментарием, и т. д., слишком легкомысленно судите, будто в этих книгах только и трактуется о нелепостях, глупостях и веселых небылицах, потому что по внешнему признаку (то есть по заголовку), не поискав, что будет дальше, обычно начинаете смеяться и потешаться. Но с таким легкомыслием не подобает судить человеческие творения.

Ведь сами вы говорите, что платье не делает монахом, и что иной хоть и в монашеском платье, а меньше всего монах, – другой и в испанском плаще, а по своей храбрости далек от испанца. Вот почему следует раскрыть книгу и старательно взвесить, что в ней выводится. Тогда вы узнаете, что снадобье, в ней содержимое, совсем другого качества, чем обещал ларец, – то есть, что предметы, в нем трактуемые, совсем не столь глупы, как утверждается в заглавии.

А в случае, если вы даже найдете в буквальном смысле вещи забавные, вполне соответствующие названию, – все-таки не нужно останавливаться на этом, как при пении сирен, а в высшем смысле толковать то, что считаете сказанным в сердечной радости.

Случалось вам когда-нибудь откупоривать бутылку? Черт возьми! Припомните удовольствие, которое вы получали при этом.

А видели вы когда-нибудь собаку, нашедшую мозговую кость? Это, как говорил Платон (см. кн. 2-ю «О государстве»), самое философское в мире животное. Если вы видели, вы могли заметить, с каким благоговением она ее сторожит, с какой заботой охраняет, с каким жаром ее держит, как осторожно раскусывает, с какой любовью разгрызает, как тщательно высасывает. Что заставляет ее делать это? На что она надеется от своих стараний? Какого блага ждет она? Ничего, кроме капельки мозга. Правда, что эта капелька слаще, чем многое другое, ибо мозг есть пища, в совершенстве приготовленная природой, как говорит Гален (см. гл. III «Прирожд. способн.», и XI – «Употр. част.»).

По примеру сей собаки, нужно быть мудрыми, чтобы уметь вынюхать, прочувствовать и оценить эти прекрасные книги высокого вкуса, нужно быть легкими в преследовании, смелыми в нападении, потом, тщательно читая и постоянно размышляя, разломать кость, высосать оттуда мозговую субстанцию, – то есть то, что я разумею под этими пифагорейскими символами, – в верной надежде сделаться благодаря чтению и благоразумнее и сильнее; ибо в нем найдете вы удовольствие особого рода и учение более сокровенное, которое раскроет перед вами высочайшие таинства и страшные мистерии – как в том, что касается нашей религии, так и в области политики и экономики.

Верите ли вы, что Гомер, некогда написавший «Илиаду» и «Одиссею», думал о тех аллегориях, что выискали там Плутарх, Гераклит, Понтик, Евстатий и Форнут, и что Полициан у них украл?

Если верите, то вы ни на фут, ни на локоть не приближаетесь к моему мнению, согласно которому Гомер так же мало думал об этих аллегориях, как Овидий в своих «Метаморфозах» о таинствах евангелия, что брат Любен , истинный лизоблюд, силился бы доказать, если бы встретил олухов вроде себя, или, как говорится в поговорке, нашел бы крышку по котлу.

Если не верите, то есть ли причина, по которой вам не поступить бы так же и с этими веселыми новыми повествованиями, хотя, диктуя их, я не думал об «этом больше, чем вы, которые, пожалуй, умеете выпить, как я? Ибо на сочинение знатной этой книги я не потерял и не употребил иного времени, чем то, которое положено для принятия моей трапезы, то есть еды и питья. Это самое подходящее время для писания о таких высоких материях и глубоких учениях, как умел делать Гомер, образец всех филологов, и Энний, отец латинских поэтов, как об этом свидетельствует Гораций, хотя какой-то невежда выразился, что от его стихов больше пахнет вином, чем елеем.

Какой-то оборванец говорит то же и о моих книгах; ну и черт с ним! Запах вина, – сколь он вкуснее, веселее и ценнее, нежнее и небеснее, чем запах елея! И я так же буду гордиться, когда обо мне скажут, что на вино я тратил больше, чем на масло, – как Демосфен гордился, когда про него говорили, что он на масло тратил больше, чем на вино. Мне только честь и слава, если про меня говорят, что я хороший товарищ и собутыльник; и при такой славе я всегда желанный гость во всякой хорошей компании пантагрюэлистов. Демосфена один придира упрекнул, что от его речей пахнет как от фартука грязного торговца маслом. Однако прошу истолковывать поступки мои и речи в лучшую для них сторону, имейте уважение к сыровидному моему мозгу, который питает вас этими милыми пустячками, и, сколько можете, поддерживайте мое веселое настроение.

Итак, забавляйтесь, друзья, веселитесь, читая, – телу на удовольствие и почкам на пользу! Только слушайте, бездельники, – не забудьте за меня выпить, а уж за мной дело не станет.

Я отсылаю вас к великой Пантагрюэльской хронике для ознакомления с происхождением и древностью рода, от коего произошел наш Гаргантюа. Из нее вы более пространно узнаете, как первые великаны зародились на этом свете и каким образом по прямой линии от них произошел отец Пантагрюэля, Гаргантюа; вы не сердитесь, если я теперь отклонюсь от этой истории, хотя она такова, что чем чаще ее вспоминать, тем она больше будет нравиться вашим милостям. Это подтверждено авторитетом Платона в «Филебе» и «Горгии», а также Флакка, который говорит, что есть такие вещи (таковы, без сомнения, и мои), которые тем усладительнее, чем чаще их повторяют.

Гаргантюа, Пантагрюэль и Панург

Начнем с предуведомления. В свое время наш замечательный актер и режиссер Р.А. Быков рассказывал такую историю. В картине А.А. Тарковского «Страсти по Андрею» («Андрей Рублев») Быков исполнял роль скомороха. Чтобы отработать правдоподобнее, решили петь подлинные скоморошьи припевки XV в., благо тексты таковых сохранились. Когда авторы фильма попали в спецхранилище и им с особыми предосторожностями выдали старинную рукопись, они были поражены – припевки почти полностью состояли из ненормативной лексики.

– А чего вы ждали? – обиделась специалист, курировавшая киношников. – Чем еще можно было развеселить зрителей тех времен?

Другой пример. Франция XVII в., эпоха Железной Маски и Анжелики – маркизы ангелов. Любимым обращением «короля-солнце» Людовика XIV к его фавориткам было нежное: – Моя какашка!

Теперь представьте себе лексику французского двора времен королевы Марго и последних Валуа, когда моднейшим дамским благовонием являлся одеколон типа советского «Шипра», а на монаршьих балах единственным отхожим местом для дам и кавалеров был просторный внутренний двор Лувра, где заодно располагались кареты с кучерами, лакеями, служанками и прочей обслугой.

К чему такое предуведомление? Да к тому, что великое творение Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» есть произведение во многом физиологическое, созданное на основе народной традиции и в полном соответствии с нравами французского простонародья XVI в. Поэтому любые обвинения автора в безнравственности и ворочание носов от дурнопахнущих историй книги, мягко говоря, не умны и несостоятельны. А как еще мог Рабле быть правдивым с читателем во времена несокрытого телесного естества? Говоря словами 130-го сонета У. Шекспира:

А тело пахнет так, как пахнет тело,

Не как фиалки нежный лепесток.

О жизни Франсуа Рабле сохранилось немного достоверных сведений. Мы даже не знаем, когда он точно родился. По косвенным данным предполагают, что в 1494 г. в Шиноне. Франсуа был младшим сыном мелкого судебного чиновника Антуана Рабле, унаследовавшего от родителей дворянский титул и поместья. По традициям того времени младшего ребенка в семье готовили для служения Богу. В 1510 г. Рабле поступил во францисканский (другое название – кордильеров) монастырь в Фонтене-Леконт и получил священнический сан.

Юноша пытливого ума, Франсуа предпочел посвятить себя наукам, изучил латынь, вступил в переписку с главой французских гуманистов Гийомом Бюде (1467–1540). Все это вызывало негодование у францисканцев – Рабле стали всесторонне притеснять, особенно за чтение недозволенных книг. Его даже могли отдать под суд инквизиции. Тогда друзья во главе с Бюде помогли молодому человеку перейти в бенедиктинский монастырь в Мальезе. Согласно уставу ордена св. Бенедикта, монахи должны были уделять земным делам в два раза больше времени, чем молитвам. В Мальезе Рабле стал личным секретарем благоволившего гуманистам епископа Жофруа д’Эстиссака (? -1542) и смог заняться естествознанием.

Это был либеральный период правления Франциска I (1515–1547), когда король в пылу борьбы против императора Священной Римской империи и одновременно испанского короля Карла V (1519–1558) и папства искал поддержки у французских гуманистов. Такая государственная политика позволила Рабле самовольно оставить стены монастыря. По одной из версий биографов, в 1528 г. он стал секулярным, т. е. живущим среди мирян священником, основательно изучил медицину в Париже, и у него появилась семья, причем супруга родила Франсуа двоих детей. В сентябре 1530 г. будущий писатель поступил в университет в Монпелье, а поскольку он уже многое освоил в Париже, то в ноябре того же года получил степень бакалавра медицины. Через семь лет, в 1537 г., Рабле защитил докторскую диссертацию.

В 1532 г. Рабле стал врачом при городской больнице в Лионе – самом вольнодумном городе Франции тех времен. В тот год на Лионском рынке пользовалась неслыханным успехом народная книга под названием «Великие и неоценимые хроники о великом и огромном великане Гаргантюа». Характерно имя Гаргантюа – в переводе со старофранцузского оно означает «ну и здоровенная она (глотка) у тебя».

Рабле решил немного подзаработать и написать продолжение книги. Его героем стал сын Гаргантюа – Пантагрюэль. Так звали еще одного народного героя, весьма популярного во Франции XVI в., – дьяволенка Пантагрюэля, научившегося извлекать соль из морской воды. Он бросал ее пригоршнями в глотки пьяницам и возбуждал в них все большую и большую жажду. В сочинении Рабле Пантагрюэль стал просто великаном и сыном Гаргантюа. Книга «Пантагрюэль, король дипсодов, показанный в его доподлинном виде, со всеми его ужасающими деяниями и подвигами, сочинение покойного магистра Алькофрибаса, извлекателя квинтэссенции» вышла в свет в начале 1533 г.

Книга была быстро распродана, а ее автор тем временем отправился в путешествие – его взяли врачом французского посольства в Рим. Посольство направлялось к папскому двору в связи с возведением в сан кардинала епископа Жана дю Белле, который с этого времени стал главным покровителем и защитником Рабле на протяжении всей жизни. Поездка была недолгой. Вернувшись в мае 1534 г. в Лион, Рабле вскоре опубликовал продолжение «Пантагрюэля». В этот раз он вернулся к истокам и поведал о родителях великана. «Повесть о преужасной жизни великого Гаргантюа, отца Пантагрюэля, некогда сочиненная магистром Алькофрибасом Назье, извлекателем квинтэссенции» с этого времени стала открывать весь цикл книг о Гаргантюа и Пантагрюэле. В ней рассказывалось о том, как прославленный волшебник Мерлин создал в помощь королю Артуру великана Грангузье и великаншу Галамель. Великаны поженились, и у них родился сынок – великанчик Гаргантюа. Когда он подрос, юношу вооружили чудесной дубинкой, дали ему громадную лошадь и отправили служить королю Артуру.

Ко времени выхода книги о Гаргантюа биографы приурочивают два важных события в жизни писателя – кончину его отца и рождение третьего ребенка.

Дальнейшая работа над книгой затянулась по весьма суровым причинам. Произошел резкий поворот политики Франциска I в сторону католицизма.

В стране началось преследование еретиков, прежде всего гуманистов. Рабле вынужден был выехать в Италию, где получил от папы Павла III (1534–1549) прощение за самовольный уход из монастыря.

По возвращении в 1536 г. во Францию, как утверждают биографы, Рабле стал тайным агентом короля и писал анонимные книги в защиту королевской политики. По этой причине он оказался недосягаемым для инквизиции, разбушевавшейся во Франции с июля 1538 г. Более того, в 1545 г. писатель получил от Франциска I привилегию на дальнейшее издание «Пантагрюэля».

«Третья книга героических деяний и речений доброго Пантагрюэля. Сочинение мэтра Франсуа Рабле, доктора медицины» вышла в 1546 г. Так же, как и две предыдущие, она была осуждена церковью. В год публикации «Третьей книги» в Париже был публично сожжен за ересь друг писателя Этьен Доле. Над Рабле нависла смертельная угроза, тем более что в следующем году умер благоволивший ему Франциск I.

Писатель уехал в Мец, входивший тогда в состав Священной Римской империи, но населенный преимущественно французами, где стал работать врачом. А вскоре хлопотами дю Белле Рабле был взят под покровительство двумя могущественнейшими аристократическими домами Франции – ближайшими родственниками королевских династий Франции и Шотландии: Колиньи и герцогами де Гизами. В 1551 г. Рабле дали место кюре в Медоне близ Парижа. Служить ему не требовалось, но доход был приличный. Теперь писатель мог целиком посвятить себя сочинению следующей книги о приключениях Пантагрюэля.

Она была издана в 1552 г., за год до смерти автора, и получила название «Четвертая книга героических деяний и речений доблестного Пантагрюэля, сочинение мэтра Франсуа Рабле, доктора медицины». В ней рассказывалось о путешествии телемитов к оракулу Божественной Бутылки.

Молодой король Генрих II (правил 1547–1559) выдал Рабле особую лицензию на печатание его новой книги, которая тоже была осуждена Церковью. Писатель скрылся от возможных преследований, а во второй половине 1553 г. пришло известие, что он умер. Правда ли это, и если да, то при каких обстоятельствах скончался писатель – неизвестно.

Через двенадцать лет, в 1564 г., была опубликована «Пятая и последняя книга героических деяний и речений доброго Пантагрюэля, сочинение доктора медицины, мэтра Франсуа Рабле». Специалисты признают, что она была составлена на основе черновиков писателя, а потому скучнее и не столь остроумна, как предыдущие книги. Появилась пятая книга, когда началась вооруженная борьба между католиками и гугенотами (французские протестанты), близилась Варфоломеевская ночь (24 августа 1572 г.).

Чтобы понять героев «Гаргантюа и Пантагрюэля», прежде всего надо уяснить значение и смысл самого творчества великого писателя. Дело в том, что Рабле является одним из первых, наиболее ярких и радикальных идеологов эпохи Возрождения, представленной именно в том обличии, в каковом она породила современный мир; то есть Рабле входит в то малое число гениальных мыслителей, кто изначально обосновывал идеологию индивидуализма, безверия и атеизма под личиной гуманизма и самоценности человеческой личности, преклонения перед беспредельными возможностями науки и воспитания, свободы человека и общества в целом от чьей бы то ни было власти и фикции подчиненности властей свободному обществу и т. д. Таким образом, французское «Гаргантюа и Пантагрюэль» является произведением идеологическим, стоящим в одном ряду с итальянской «Божественной комедией» Данте, немецким «Фаустом» Гёте и английским «Гамлетом» Шекспира, и демонстрирует нам подлинную духовную сущность западноевропейской цивилизации.

Какова высота положения произведения, такова и высота положения его главных героев. И хотя литературоведы никак не могут определиться по данному вопросу, но все же приходится признать, что в Гаргантюа и Пантагрюэле автор описал представление идеологов Возрождения об идеальном правителе (в этом вопросе Гаргантюа выступает вторичным героем, истинным идеалом является Пантагрюэль), а в образе Панурга (в переводе с греческого – «хитрец», «ловкач») Рабле показал наиболее приспособленный к выживанию тип человека будущего – конкурента человека-идеала в лице монаха Жана.

«Панург представляет собой живое воплощение знаменитого девиза: “Делай, что хочешь!” Он образец свободного индивидуума, не подчиненного ни человеческому, ни божескому закону». Другими словами, человек, ведущий наиболее совершенный образ жизни в представлении наших современников. При этом отметим, что Панургу известны «шестьдесят три способа добывания денег, из которых самым честным и самым обычным являлась незаметная кража», однако это не мешает ему оставаться нищим и быть «чудеснейшим из смертных». Поскольку последняя фраза была преднамеренно взята Рабле из сатирического «Послания» поэта Клемана Маро к королю Франциску I, ряд исследователей выдвигают предположение, что именно этот поэт послужил неким подобием прототипа Панурга.

Показательна история с «Панурговым стадом». Герой во время плавания на корабле решил устроить друзьям «презабавное зрелище». Он выторговал у купца по кличке Индюшонок лучшего барана – вожака стада – и неожиданно бросил его за борт. На блеяние вожака в пучину попрыгали все овцы, утащив с собой и пытавшегося спасти их Индюшонка. Никто не пришел бедняге на помощь, а благородный брат Жан даже сказал: «Я ничего в том дурного не вижу». Панург происшедшее подытожил словами: «Я доставил себе удовольствие более чем на пятьдесят тысяч франков, клянусь Богом».

Бессмысленная жестокость телемитов в этой истории поражает. Критики пытаются ее оправдать, рассуждая на тему справедливости наказания алчного купца. Однако совершенно иными видятся и Панург, и сама история с овцами в свете ставшего крылатым выражения «панургово стадо», то есть бездумно следующая за кем-либо толпа. «Чудеснейший из смертных» оказывается подстрекателем и губителем толпы! Поразительно, что при этом в упор не замечающий раскрытия сущности героя в процессе исторического развития человечества биограф Рабле особо подчеркнул: «Судьба Панурга свидетельствовала об опасностях, таящихся для человека в одаренности, талантах, проницательном уме…»

А что же с идеальными правителями? Достаточно уже того, что гуманист Пантагрюэль при первой же встрече объявил Панурга своим другом, и в дальнейшем именно «Панург направил энергию Пантагрюэля на полезные занятия».

В целом же правитель должен быть пантагрюэлистом, то есть всегда придерживаться золотой середины и в жизни своей, и в делах своих. Это означает, что превыше всего он должен ставить миролюбие и справедливость; обязан довольствоваться, но не пресыщаться; быть скептиком и стоиком одновременно. Хороший властитель народа – «кормящая мать», «садовник», «исцеляющий врач». Скверный властитель – «пожиратель народа», «глотающий и пожирающий народ». О Пантагрюэле, как образце властителя, Рабле говорит: «…то был лучший из всех великих и малых людей, какие когда-либо опоясывались мечом. Во всем он видел только одно хорошее, любой поступок истолковывал в хорошую сторону. Ничто не удручало его, ничто не возмущало. Потому-то он и являл собой сосуд божественного разума, что никогда не расстраивался и не волновался. Ибо все сокровища, над коими раскинулся небесный свод и которые таит в себе земля, в каком бы измерении ее ни взять: в высоту, в глубину, в ширину или же в длину, не стоят того, чтобы из-за них волновалось наше сердце, приходили в смятение наши чувства и разум».

В обществе сложилось устойчивое представление о преприятнейшем поведении главных героев книги, которое получило название раблезианство – это образ жизни веселого добродушного бражника и гуляки, неумеренного в еде и питье, в веселье и забавах, этакого доброго малого себе на уме. Сам Рабле к подобному не имел, конечно же, никакого отношения, но раблезианская жизнь – мечта многих людей. Согласитесь, хочется жить в мире, довольстве, здравии, веселье, всегда обильно есть и пить. Правда, когда встает вопрос: за счет кого? – оказывается, что Рабле, равно как и все гуманисты вместе взятые, ответить на него затруднялся. Хотя и выдвигались предложения, например пантагрюэльствовать за счет труда рабов или осужденных преступников.

Одним словом, не будем забывать, что при всей веселости героев «Гаргантюа и Пантагрюэля» и увлекательности их приключений, рождены они были идеями творческой личности, жившей на определенном этапе развития человеческого общества, а потому, в силу привычной средневековому человеку традиции, желавшей творить и благоденствовать под сенью доброго правителя и за счет каторжного труда менее привилегированных сословий. Удивительно, когда наша современная творческая интеллигенция пытается внедрить идеи пантагрюэлизма в нашем Отечестве.

Книга Рабле гениально проиллюстрирована в 1854 г. Гюставом Доре.

Повесть о преужасной жизни великого Гаргантюа, отца Пантагрюэля, некогда сочинённая магистром Алькофрибасом Назье, извлекателем квинтэссенции. Книга, полная пантагрюэлизма

Книги первая и вторая

Обращаясь к достославным пьяницам и досточтимым венерикам, автор приглашает их развлекаться и веселиться, читая его книгу, и просит не забыть за него выпить.

Отца Гаргантюа звали Грангузье, этот великан был большой шутник, всегда пил до дна и любил закусить солёненьким. Он женился на Гаргамелле, и она, проносив ребёнка во чреве 11 месяцев, объелась на празднике требухой и родила сына-богатыря, который вышел у неё через левое ухо. В этом нет ничего удивительного, если вспомнить, что Вакх вышел из бедра Юпитера, а Кастор и Поллукс - из яйца, снесённого и высиженного Ледой. Младенец сразу же заорал: «Лакать! Лакать!» - на что Грангузье воскликнул: «Ну и здоровенная же она у тебя!» («Ке-гран-тю-а!») - имея в виду глотку, и все решили, что раз это было первое слово отца при рождении сына, то его и надо назвать Гаргантюа. Младенцу дали тяпнуть винца и по доброму христианскому обычаю окрестили.

Ребёнок был весьма смышлёным и, когда ему шёл шестой год, уже знал, что лучшая в мире подтирка - пушистый гусёнок. Мальчика стали учить грамоте. Его наставниками были Тубал Олоферн, затем Дурако Простофиль, а потом Понократ. Продолжать образование Гаргантюа отправился в Париж, где ему приглянулись колокола собора Богоматери; он унёс их к себе, чтобы повесить на шею своей кобыле, и его с трудом удалось уговорить вернуть их на место. Понократ позаботился о том, чтобы Гаргантюа не терял времени даром и занимался с ним даже тогда, когда Гаргантюа умывался, ходил в отхожее место и ел. Однажды лернейские пекари везли в город лепёшки. Пастухи Гаргантюа попросили продать им часть лепёшек, но пекари не захотели, тогда пастухи отобрали у них лепёшки силой. Пекари пожаловались своему королю Пикрохолу, и Пикрохолово воинство напало на пастухов. Грангузье пытался уладить дело миром, но безуспешно, поэтому он призвал на помощь Гаргантюа. По пути домой Гаргантюа и его друзья разрушили вражеский замок на берегу речки Вед, и весь остаток пути Гаргантюа вычёсывал из волос ядра Пикрохоловых пушек, оборонявших замок.

Когда Гаргантюа прибыл в замок отца, в его честь был устроен пир. Повара Оближи, Обглодай и Обсоси показали своё искусство, и угощение было таким вкусным, что Гаргантюа вместе с салатом невзначай проглотил шестерых паломников - по счастью, они застряли у него во рту, и он выковырял их зубочисткой. Грангузье рассказал о своей войне с Пикрохолом и очень хвалил брата Жана Зубодробителя - монаха, одержавшего победу при защите монастырского виноградника. Брат Жан оказался весёлым собутыльником, и Гаргантюа с ним сразу подружился. Доблестные воины снарядились в поход. В лесу они наткнулись на разведку Пикрохола под командой графа Улепета. Брат Жан наголову разбил ее и освободил паломников, которых разведчики успели взять в плен. Брат Жан захватил военачальника Пикрохолова войска Фанфарона, но Грангузье отпустил его, Вернувшись к Пикрохолу, Фанфарон стал склонять короля к миру с Грангузье, которого считал теперь самым порядочным человеком на свете, и заколол шпагой Бедокура, назвавшего его предателем. За это Пикрохол велел своим лучникам разорвать Фанфарона на части. Тогда Гаргантюа осадил Пикрохола в Ларош-Клермо и разбил его армию. Самому Пикрохолу удалось бежать, и по дороге старая колдунья нагадала ему, что он снова станет королём, когда рак свистнет. Говорят, теперь он живёт в Лионе и всех спрашивает, не слыхать ли, чтобы где-нибудь свистнул рак, - видно, все надеется вернуть своё королевство. Гаргантюа был милостив с побеждёнными и щедро одарил соратников. Для брата Жана он построил Телемское аббатство, не похожее ни на какое другое. Туда допускали и мужчин и женщин - желательно молодых и красивых. Брат Жан отменил обет целомудрия, бедности и послушания и провозгласил, что каждый имеет право сочетаться браком, быть богатым и пользоваться полной свободой. Устав телемитов состоял из единственного правила: делай что хочешь.

Пантагрюэль, король дипсодов, показанный в его доподлинном виде, со всеми его ужасающими деяниями и подвигами, сочинение покойного магистра Алькофрибаса, извлекателя квинтэссенции

В возрасте пятисот двадцати четырёх лет Гаргантюа прижил сына со своей женой Бадбек, дочерью короля утопии. Ребёнок был таким огромным, что его мать умерла родами. Он появился на свет во время великой засухи, поэтому получил имя Пантагрюэль («панта» по-гречески означает «все», а «грюэль» на языке агарян означает «жаждущий»). Гаргантюа очень скорбел о смерти жены, но потом решил: «Надо поменьше плакать и побольше пить!» Он занялся воспитанием сына, который был таким силачом, что ещё лёжа в колыбели разорвал медведя на части. Когда мальчик подрос, отец отправил его учиться. По пути в Париж Пантагрюэль встретил лимузинца, который говорил на такой смеси учёной латыни с французским, что невозможно было понять ни слова. Впрочем, когда рассерженный Пантагрюэль схватил его за горло, лимузинец со страху завопил на обычном французском языке, и тогда Пантагрюэль отпустил его. Прибыв в Париж, Пантагрюэль решил пополнить своё образование и стал читать книги из библиотеки святого Виктора, такие, как «Щёлкание приходскими священниками друг друга по носу», «Постоянный альманах для подагриков и венериков» и т. п. Однажды Пантагрюэль встретил во время прогулки рослого человека, избитого до синяков. Пантагрюэль поинтересовался, какие приключения довели незнакомца до столь плачевного состояния, но тот на все вопросы отвечал на разных языках, и Пантагрюэль ничего не мог понять. Только когда незнакомец заговорил наконец по-французски, Пантагрюэль понял, что зовут его Панург и прибыл он из Турции, где был в плену. Пантагрюэль пригласил Панурга в гости и предложил свою дружбу.

В это время шла тяжба между Лижизадом и Пейвино, дело было до того тёмное, что суд «так же свободно в нем разбирался, как в древневерхненемецком языке». Было решено обратиться за помощью к Пантагрюэлю, который прославился на публичных диспутах. Он первым делом велел уничтожить все бумаги и заставил жалобщиков изложить суть дела устно. Выслушав их бессмысленные речи, он вынес справедливый приговор: ответчик должен «доставить сена и пакли на предмет затыкания гортанных прорех, перекрученных устрицами, пропущенными через решето на колёсиках». Все были в восторге от его мудрого решения, включая обе тяжущиеся стороны, что бывает крайне редко. Панург рассказал Пантагрюэлю, как он был в плену у турок. Турки посадили его на вертел, нашпиговав салом, как кролика, и начали жарить, но поджариватель заснул, и Панург, изловчившись, бросил в него головешку от костра. Начался пожар, который спалил весь город, а Панург счастливо спасся и даже уберёгся от собак, бросая им куски сала, которыми был нашпигован.

Великий английский учёный Таумаст прибыл в Париж, чтобы повидать Пантагрюэля и подвергнуть испытанию его учёность. Он предложил вести диспут так, как это намеревался сделать в Риме Пико делла Мирандола, - молча, знаками. Пантагрюэль согласился и всю ночь готовился к диспуту, читая Беду, Прокла, Плотина и других авторов, но Панург, видя его волнение, предложил заменить его на диспуте. Представившись учеником Пантагрюэля, Панург отвечал англичанину так лихо - вынимал из гульфика то бычье ребро, то апельсин, свистел, пыхтел, стучал зубами, выделывал руками разные фортели, - что без труда одолел Таумаста, который сказал, что слава Пантагрюэля недостаточна, ибо не соответствует и тысячной доле того, что есть в действительности. Получив известие о том, что Гаргантюа унесён в страну фей, и о том, что, проведав об этом, дипсоды перешли границу и опустошили утопию, Пантагрюэль срочно покинул Париж.

Вместе с друзьями он уничтожил шестьсот шестьдесят вражеских рыцарей, затопил своей мочой вражеский лагерь, а потом разгромил великанов под предводительством Вурдалака. В этой битве погиб наставник Пантагрюэля Эпистемон, но Панург пришил ему голову на место и оживил. Эпистемон рассказал, что был в аду, видел чертей, беседовал с Люцифером и хорошенько подзакусил. Он видел там Семирамиду, которая ловила вшей у бродяг, папу Сикста, который лечил от дурной болезни, и многих других: все, кто на этом свете были важными господами, влачат жалкое и унизительное существование на том, и наоборот. Эпистемон сожалел, что Панург так быстро вернул его к жизни, ему хотелось подольше побыть в аду. Пантагрюэль вступил в столицу амавротов, женил их короля Анарха на старой шлюхе и сделал его продавцом зелёного соуса. Когда Пантагрюэль со своей ратью ступил в землю дипсодскую, дипсоды обрадовались и поспешили сдаться. Одни лишь альмироды заупрямились, и Пантагрюэль приготовился к наступлению, но тут пошёл дождь, его воины затряслись от холода, и Пантагрюэль накрыл своё войско языком, чтобы защитить от дождя. Рассказчик этих правдивых историй укрылся под большим лопухом, а оттуда прошёл по языку и угодил Пантагрюэлю прямо в рот, где провёл больше полугода, а когда вышел, то рассказал Пантагрюэлю, что все это время ел и пил то же, что и он, «взимая пошлину с самых лакомых кусков, проходивших через его глотку».

Книга третья

Третья книга героических деяний и речений доброго Пантагрюэля, сочинение мэтра Франсуа Рабле, доктора медицины

Покорив Дипсодию, Пантагрюэль переселил туда колонию утопийцев, чтобы возродить, украсить и заселить этот край, а также привить дипсодам чувство долга и привычку к послушанию. Панургу он пожаловал замок Рагу, дававший как минимум 6789106789 реалов ежегодного дохода, а часто и больше, но Панург за две недели растратил все свои доходы на три года вперёд, причём не на какие-нибудь пустяки, а исключительно на попойки и пирушки. Он обещал Пантагрюэлю выплатить все долги к греческим календам (то есть никогда), ибо жизнь без долгов - не жизнь. Кто, как не заимодавец, денно и нощно молится о здоровье и долголетии должника. Панург стал подумывать о женитьбе и спросил совета у Пантагрюэля. Пантагрюэль согласился со всеми его доводами: и с теми, которые за женитьбу, и с теми, которые против, так что вопрос остался открытым. Они решили погадать по Вергилию и, раскрыв книгу наугад, прочли, что там написано, но совершенно по-разному истолковали цитату. То же произошло и тогда, когда Панург рассказал свой сон. По мнению Пантагрюэля, сон Панурга, как и Вергилий, сулил ему быть рогатым, битым и обобранным, Панург же видел в нем предсказание счастливой семейной жизни. Панург обратился к панзуйской сивилле, но и пророчество сивиллы они поняли по-разному. Престарелый поэт Котанмордан, женатый на Сифилитии, написал стихотворение, полное противоречий: «Женись, вступать не вздумай в брак. / Не торопись, но поспешай. / Беги стремглав, замедли шаг. / Женись или нет» и т. д. Ни Эпистемон, ни учёный муж Триппа, ни брат Жан Зубодробитель не смогли разрешить обуревавших Панурга сомнений, Пантагрюэль призвал на совет богослова, лекаря, судью и философа. Богослов и лекарь посоветовали Панургу жениться, если ему этого хочется, а по поводу рогов богослов сказал, что это уж как Богу будет угодно, а лекарь - что рога естественное приложение к браку. Философ на вопрос, жениться Панургу или нет, ответил: «И то и другое», а когда Панург его переспросил: «Ни то ни другое». На все вопросы он дал столь уклончивые ответы, что в конце концов Панург воскликнул: «Я отступаюсь... я зарекаюсь... я сдаюсь. Он неуловим». Пантагрюэль отправился за судьёй Бридуа, а его друг Карпалим - за шутом Трибуле. Бридуа в это время находился под судом. Ему было предъявлено обвинение, что он вынес несправедливый приговор с помощью игральных костей. Бридуа, щедро уснащая свою речь латинскими цитатами, оправдывался тем, что уже стар и плохо видит выпавшее количество очков. Пантагрюэль произнёс речь в его защиту, и суд под председательством Суесловя оправдал Бридуа. Загадочную фразу шута Трибуле Пантагрюэль и Панург, как водится, поняли по-разному, но Панург обратил внимание, что шут сунул ему пустую бутылку, и предложил совершить путешествие к оракулу Божественной Бутылки. Пантагрюэль, Панург и их друзья снарядили флотилию, нагрузили корабли изрядным количеством чудо-травы пантагрюэлион и приготовились к отплытию.

Книга четвёртая

Корабли вышли в море. На пятый день они встретили судно, плывшее из Фонарии. На борту его были французы, и Панург повздорил с купцом по прозвищу Индюшонок. Чтобы проучить забияку купца, Панург за три турских ливра купил у него одного барана из стада на выбор; выбрав вожака, Панург бросил его за борт. Все бараны стали прыгать в море вслед за вожаком, купец старался помешать им, и в результате один из баранов увлёк его за собой в воду и купец утонул. В Прокурации - на земле прокуроров и ябедников - путешественникам не предложили ни поесть, ни попить. Жители этой страны добывали себе деньги на пропитание диковинным способом: они оскорбляли какого-нибудь дворянина до тех пор, пока он не выйдет из терпения и не изобьёт их, - тогда они требовали с него кучу денег под страхом тюремного заключения.

Брат Жан спросил, кто хочет получить двадцать золотых экю за то, чтобы его дьявольски избили. От желающих отбою не было, и тот, кому посчастливилось получить взбучку от брата Жана, стал предметом всеобщей зависти. После сильной бури и посещения острова макреонов корабли Пантагрюэля прошли мимо острова Жалкого, где царствовал Постник, и приплыли на остров Дикий, населённый заклятыми врагами Постника - жирными Колбасами. Колбасы, принявшие Пантагрюэля и его друзей за воинов Постника, устроили им засаду. Пантагрюэль приготовился к бою и назначил командовать сражением Колбасореза и Сосисокромса. Эпистемон заметил, что имена полководцев внушают бодрость и уверенность в победе. Брат Жан построил огромную «свинью» и спрятал в неё целое войско отважных поваров, как в Троянского коня. Бой окончился полным поражением Колбас и появлением в небе их божества - огромного серого хряка, сбросившего на землю двадцать семь с лишним бочек горчицы, являющейся целебным бальзамом для Колбас.

Посетив остров Руах, жители которого ничего не ели и не пили, кроме ветра, Пантагрюэль и его спутники высадились на острове папефигов, порабощённых папоманами за то, что один из его обитателей показал фигу портрету папы. В часовне этого острова в купели лежал человек, а три священника стояли вокруг и заклинали бесов. Они рассказали, что этот человек пахарь. Однажды он вспахал поле и засеял его полбой, но на поле пришёл чертёнок и потребовал свою долю. Пахарь договорился поделить с ним урожай пополам: чертёнку - то, что под землёй, а крестьянину - то, что сверху. Когда пришло время собирать урожай, пахарю достались колосья, а чертёнку - солома. На следующий год чертёнок выбрал то, что сверху, но пахарь посеял репу, и чертёнок вновь остался с носом. Тогда чертёнок решил царапаться с пахарем с условием, что побеждённый теряет свою часть поля. Но когда чертёнок пришёл к пахарю, его жена с рыданиями рассказала ему, как пахарь для тренировки царапнул ее мизинцем и всю разодрал. В доказательство она задрала юбку и показала рану между ног, так что чертёнок почёл за лучшее убраться восвояси. Покинув остров папефигов, путешественники прибыли на остров папоманов, жители которого, узнав, что они видели живого папу, приняли их как дорогих гостей и долго расхваливали им изданные папой Священные Декреталии. Отплыв от острова папоманов, Пантагрюэль и его спутники услышали голоса, конское ржание и другие звуки, но, сколько они ни озирались по сторонам, никого не увидели. Лоцман объяснил им, что на границе Ледовитого моря, где они плыли, минувшей зимой произошло сражение. Слова и крики, звон оружия и конское ржание замёрзли в воздухе, а теперь, когда зима прошла, оттаяли и стали слышны. Пантагрюэль бросал на палубу пригоршни разноцветных слов, среди которых оказались даже ругательства. Вскоре Пантагрюэлева флотилия прибыла на остров, которым правил всемогущий мессер Гастер. Жители острова, приносили в жертву своему богу всякую снедь, начиная от хлеба и кончая артишоками. Пантагрюэль выяснил, что не кто иной, как Гастер, изобрёл все науки и искусства: земледелие - для того, чтобы растить зерно, военное искусство и оружие - чтобы защищать зерно, медицину, астрологию и математику - чтобы хранить зерно. Когда путешественники проплыли мимо острова воров и разбойников, Панург спрятался в трюме, где принял пушистого котищу Салоеда за черта и обмарался от страха. Потом он утверждал, что ничуть не испугался и что он такой молодец против овец, каких свет не видел.

Книга пятая

Путешественники приплыли на остров Звонкий, куда их пустили только после четырёхдневного поста, оказавшегося ужасным, ибо в первый день они постились через пень-колоду, во второй - спустя рукава, в третий - во всю мочь, а в четвёртый - почём зря. На острове жили только птицы: клирцы, священцы, инокцы, епископцы, кардинцы и один палец. Они пели, когда слышали звон колокола. Посетив остров железных изделий и остров плутней, Пантагрюэль и его спутники прибыли на остров Застенок, населённый безобразными чудовищами - Пушистыми Котами, которые жили взятками, потребляя их в немереных количествах: к ним в гавань приходили целые корабли, гружённые взятками. Вырвавшись из лап злых котов, путешественники посетили ещё несколько островов и прибыли в гавань Матеотехнию, где их проводили во дворец королевы Квинтэссенции, которая не ела ничего, кроме некоторых категорий, абстракций, вторичных интенций, антитез и т. п. Её прислужники доили козла и сливали молоко в решето, ловили сетями ветер, по одёжке протягивали ножки и занимались прочими полезными делами. В конце путешествия Пантагрюэль и его друзья прибыли в Фонарию и высадились на острове, где находился оракул Бутылки. Фонарь проводил их в храм, где их провели к принцессе Бакбук - придворной даме Бутылки и верховной жрице при всех ее священнодействиях. Вход в храм Бутылки напомнил автору повествования разрисованный погребок в его родном городе Шиноне, где бывал и Пантагрюэль. В храме они увидели диковинный фонтан с колоннами и изваяниями. Струившаяся из него влага показалась путешественникам холодной ключевой водой, но после сытной закуски, принесённой для того, чтобы прочистить гостям нёбо, напиток показался каждому из них именно тем вином, которое он любил больше всего. После этого Бакбук спросила, кто хочет услышать слово Божественной Бутылки. Узнав, что это Панург, она увела его в круглую часовню, где в алебастровом фонтане лежала наполовину погруженная в воду Бутылка. Когда Панург пал на колени и пропел ритуальную песню виноградарей, Бакбук что-то бросила в фонтан, отчего в Бутылке послышался шум и раздалось слово: «Тринк». Бакбук достала книгу в серебряном переплёте, оказавшуюся бутылкой фалернского вина, и велела Панургу осушить ее единым духом, ибо слово «тринк» означало «пей». На прощание Бакбук вручила Пантагрюэлю письмо к Гаргантюа, и путешественники отправились в обратный путь.

Пересказала